2Что тут любопытно?
Молодой смертник оказался из весьма, скажем так, занимательной семьи. По крайней мере, его отец Рамадан Абеди — и это документально установленный факт — в свое время дезертировал из специального отряда ливийской полиции в звании сержанта. После чего был внесен в списки разыскиваемых режимом Муаммара Каддафи лиц, вступивших в мятежную вооруженную группировку в Триполи.
В 1991 году он вместе с женой перебрался в Великобританию, где получил политическое убежище как «борец с людоедским режимом Каддафи». А в 1994 году Рамадан переехал уже в Манчестер, где стал проповедовать в местной мечети, которую посещал и его сын.
Кроме того, есть сведения, что отец имел тесные связи с известным ливийским радикалом Абдель Хакимом Бельхаджем, одним из ближайших соратников Али ас-Салиби, который считается муфтием ливийской исламистской организации «Братья-мусульмане».
С другой стороны, появившиеся свидетельские показания о личности смертника характеризуют его как «обычного спокойного парня». Отдельно отмечается, что одно время Салман Абеди даже любил футбол. И вдруг — какая неожиданность! — стал предельно религиозен. И, что самое интересное, никаких противоречий в данной информации не прослеживается.
Заметим, беглый сержант полицейского спецназа Каддафи, ставший радикальным исламским проповедником, никак не может быть отнесен к представителям традиционного консервативного ислама. Он для этого слишком «эмансипирован».
Что касается самого смертника, то он — тем более продукт цивилизации скорее западной, которая и сформировала его психотип. На который потом и легли радикальные исламистские идеи.
Собственно говоря, ничего нового тут нет.
По сути, в идущей сейчас необъявленной войне сталкиваются вовсе не «традиционные» Запад и Восток. На самом деле, эта война — между западными атеистическими постмодернистами, «освобожденными» от традиционных христианских ценностей Европы, и фанатичными постмодернистами Востока. Которые также бесконечно далеки от консервативных ценностей ислама, как их «западные коллеги» — от европейской парадигмы.
И самое непонятное на этой войне — причина, по которой те и другие ополчились друг на друга. Ведь механизмы мышления этих двух постмодернистских страт иной раз выглядят пугающе схожими. К примеру, весь мир сходит с ума, анализируя «рекламные ролики» запрещенной в России террористической организации «Исламское государство» (структура запрещена в РФ – ред.), поставленные и отснятые по всем правилам производства западных продуктов массовой культуры.
Да если бы только это! Сегодня наиболее серьезный цивилизационный «водораздел» разделяет не киплинговские Запад и Восток, не «золотой миллиард» и «Третий мир», не «богатый Север» и «нищий Юг». Разделение теперь совсем иное.
На самом деле, по одну часть «водораздела» находятся государства и общества, продолжающиеся ориентироваться на Традицию, какой бы она ни была: от православной или традиционно-исламской (тот же Иран) до китайского конфуцианства в коммунистическом преломлении маоизма. А с другой стороны выступают уже постмодернистские страты и идеологии: от условного «тоталитарного либерализма» западного образца, искреннее враждебного традиционным «белым и христианским» консервативным ценностям, — до столь же неукорененного в традиционном, пусть и фундаменталистском исламе «постмодернистского и политического» исламизма.
И так происходит повсюду, вплоть до иудаизма и государства Израиль, где мы тоже наблюдаем откровенную враждебность друг к другу условно-либеральной и условно-консервативной страт.
Если уж говорить совсем откровенно, то все эти постмодернистские разборки — это для нас, некоторым образом, «чужая война». Вот только масштаб она уже приняла такой, что нам ни при каких обстоятельствах не удастся остаться от нее в стороне, спрятавшись «в домике».
Поэтому эти теоретические расклады необходимо, безусловно, учитывать при анализе происходящих в современном мире процессов. Но в практическом плане, безжалостно уничтожать террористов при любых обстоятельствах нам все равно придется.
Дмитрий Лекух
