1
После переговоров с датским коллегой Андресом Самуэльсоном министр иностранных дел России Сергей Лавров довольно уверенно заявил: «Затронули вопрос одобрения Данией заявки на прокладку газопровода «Северный поток — 2» в территориальных водах королевства. Подчеркнули нашу принципиальную позицию, что рассмотрение заявки должно проводиться на основе того законодательства, которое существовало и в Дании, и в целом в Евросоюзе на момент подачи обращения».
Для таких слов у Сергея Викторовича были весьма серьезные основания.
Поясним.
Собственно говоря, понимание того, что говорить о «Северном потоке — 2» нужно сейчас как о свершившемся факте, есть не только в заинтересованной Москве и еще более заинтересованном Берлине, но даже и в Вашингтоне.
И дело тут уже не в том, что там происходит некоторое переосмысление коренных отношений с не желающим утрачивать хотя бы экономическую мощь Берлином. А в том, что, как пишет влиятельный Foreign Policy: «По большому счету, неприятие Вашингтоном «Северного потока» нерационально, бесполезно и отвлекает внимание, а также служит помехой в реализации интересов США».
И вот здесь начинается самое интересное.
Тот же Foreign Policy приводит массу аргументов в пользу того, почему NordStream 2 хорош не только для России и Германии, но и для Америки (чем меньше конфликтов с Германией, тем лучше. Чем больше Европа будет потреблять газа — тем лучше: рынок будет расти, и места хватит всем).
Но издание старательно обходит главный аргумент, абсолютное «общее место» для любого специалиста в области торговли энергоносителями.
То, что в сегодняшних обстоятельствах «Северный поток — 2» нужнее Берлину, чем Москве, стало окончательно ясно, когда Москва договорилась с Анкарой о строительстве «Турецкого потока». Тут ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что после этого «русский трубопроводный газ» в Европу в любом случае дойдет и монополизм Украины как страны-транзитера похоронен окончательно и бесповоротно.
И вот после этого Германия, то ли «делавшая вид», то ли реально «выбиравшая» между демократическими ценностями и ценностями реальными, как-то сразу отбросила так не идущую ей роль Агафьи Тихоновны из классической гоголевской женитьбы. И моментально осознав, что конкуренция теперь идет не в сферах высоких идеологий, а банально за роль «ведущего газового хаба Европы», логично решила, что именно ей эта роль самым наилучшим образом подходит.
А еще не так давно случилось одно событие, заставившее задуматься о своем месте на глобальных газовых рынках уже не только Германию, но и саму Америку.
На суровых берегах полуострова Ямал русские построили циклопическую Сабетту. И самым наглым образом обозначили себя в качестве серьезных игроков на глобальных рынках сжиженного природного газа. Причем первые же две танкерные отгрузки из Сабетты, пройдя через цепочку посредников, оказались, для пущей анекдотичности ситуации, в городе Бостоне, на энергетических рынках США.
А вот теперь просто представьте себе: русским вдруг и вправду не дают построить «Северный поток — 2», а они вместо того, чтобы покорно и дальше качать газ через Украину, возводят на те же деньги дополнительные мощности СПГ. И эти колоссальные объемы оказываются на глобальных рынках. В том числе на премиальных площадках Юго-Восточной Азии, которые американцы считают уже почти «своими». История тогда становится уже совсем печальной. Ибо если «русский СПГ» с такой легкостью может конкурировать даже на рынке самих США, то какую роль он сыграет в Тихоокеанском регионе?
Вот тут-то возникает опасение, что неприятности коснутся уже и американского добывающего сектора. Того самого, на который делала ставку и предыдущая администрация Обамы, и нынешний Дональд Трамп.
Так что исключение «Северного потока — 2» из «санкций конгресса» никакая не «досадная юридическая нестыковка». Это просто «негласный раздел рынков». Неплохо умеющие считать американские деловые круги, связанные с энергетическим сектором, вполне отдают себе отчет, что, чем больше русского газа прокачается через трубопроводы в Европу, тем им будет проще на рынках, которые сейчас представляют для них реальный коммерческий интерес.
NordStream 2 (а потом, возможно, и «три», и «четыре») будет построен по одной-единственной причине. Системно он выгоден всем реальным игрокам. И России, естественно, в том числе: как заявил финансовый директор «Газпрома» Андрей Круглов, положительный эффект от переброски объемов транзита газа с украинского маршрута на будущий газопровод «Северный поток — 2» уже сейчас оценивается как минимум в миллиард долларов в год.
Германия сохранит и приумножит свою экономику. США не столкнутся с излишней — и, после запуска Сабетты, вполне реальной конкуренцией на глобальных рынках СПГ.
Есть, правда, некоторые проблемы с Украиной, которая, потеряв роль страны-транзитера, получит не только гигантскую дыру в бюджете, но и станет счастливым обладателем едва ли не самой большой кучи бессмысленного металлолома на планете. Ну, так, как изящно формулирует все тот же Foreign Policy: «Расширение трубопровода «Северный поток» действительно будет означать, что транзитным государством при поставке определенной части российского газа вместо нестабильной Украины будет более стабильная Германия».
В переводе это звучит: проблемы индейцев шерифа не волнуют.
Дмитрий Лекух
