3
На днях состоялась встреча главы МИД России Сергея Лаврова и главы украинского МИД Павла Климкина, на которой в очередной раз обсуждался обмен пленных между Украиной и республиками Донбасса. В общем-то, речь об обмене пленными по принципу «всех на всех» периодически возобновляется, начиная с 2014 года. Это один из пунктов Минских соглашений. Однако воз и ныне там.
Тем временем, в распоряжение «Свободной прессы» попала запись, пересланная нам одним из бывших сокамерников нашего героя, в которой российский гражданин Алексей Седиков, попавший в плен в 2016 году и осуждённый на 11 лет тюрьмы, рассказывает свою историю. Из неё можно составить представление, как обращаются с пленными, в том числе российскими гражданами, в украинских тюрьмах.
— Я попал в плен 10 июля 2016 года. Выполняли задание в составе группы разведки. В полной темноте нарвались на хорошо замаскированный блиндаж ВСУ. Его и днём невозможно было увидеть в оптические приборы. Судя по реакции стрелявшего по нам с 10 метров человека, он стрелял от испуга. Ответной стрельбы открыть мы не успели. Мне изрешетило всю ногу — пять ранений. Пуля пробила даже ствол автомата, пытался выстрелить из подствольного гранатомёта — не получилось… Из-за ранений потерял сознание, очнулся уже в плену.
Где-то рядом с линией фронта меня положили в лазарет, но не столько лечили, сколько пытали и вкалывали какие-то препараты, чтобы я что-то нужное им говорил, какие-то моменты я просто не помню. Два раза я был на грани смерти, как мне рассказывали, трудно вспоминать, через что пришлось пройти…
Врачи меня, по сути, ночью выкрали у военных, вертолётом с другими раненными переправили в Харьков.
В Харькове мне поставили аппарат Елизарова, начали лечить. Врачи устраивали консилиумы. Однако уже через 10 дней меня увезли в СИЗО Старобельска. У меня там началось нагноение ран. После чего меня перевезли в колонию строгого режима опять же под Харьков. Насколько я понял, из некоторых фраз сотрудников СИЗО, меня таким образом прятали от правозащитников. Ко мне пытались попасть сотрудники ОБСЕ, Красного Креста, но им говорили, что меня там нет…
20 января 2017 года меня привезли в СИЗО Харькова, и там уже какая-то информация обо мне стала распространяться среди правозащитников. В мае этого года меня срочно увезли в Криворожское СИЗО. Как раз в этот момент у меня воспалилась нога, врачи ничего не могли сделать, пытались сбить температуру, кололи слабые обезболивающие, больше ничего… Я сам себе вскрывал нагноения на ноге, терял сознание…
Буквально через неделю меня повезли под Киев, сняли там часть аппарата Елизарова, но опять же никакого лечения не оказывали, лекарства получал только от людей, которые помогали, навещали меня. «Свидомые» врачи отказывались серьёзно лечить, хотели вообще выписать. Но были и те, кто пытался помочь, в итоге на какое-то время меня перевели из хирургии, в терапию, а не просто в камеру.
Когда снимали аппарат Елизарова со спицами, сказали, что нет анестезиологов и обезболивающих, я сам себе выкручивал из ноги эти спицы, поскольку, когда сам — легче контролировать боль. Через несколько дней меня снова — на этап. Привезли в Лукьяновское СИЗО в Киеве. Там я находился в обычной камере, где постоянно менялись сокамерники, никакого лечения так же не оказывалось.
Числа 5 октября я оказался в Днепропетровском СИЗО. Это единственное место, где ко мне отнеслись помягче, готовы были начать всерьёз лечить, делали снимки… Врачи говорили: если тебя никуда не увезут, будем тебя лечить, чтобы ноги хотя бы не потерял.
Однако меня тут же увезли в СИЗО Кривого Рога. Здесь я нахожусь уже больше полутора месяцев, никакого лечения нет, мне говорят, что препаратов для лечения нет.
Я так понимаю, что меня просто хотят замучить, перевозя с места на место. Я к этому отношусь отрешённо. Мне уже всё равно. Хуже, чем было, уже не будет.
Эта история — одна из десятков, которые могли бы рассказать российские граждане, оказавшиеся в украинских застенках. Почему так безучастно ведёт себя Россия? И почему без конца откладывается обмен военнопленными?
— Обычно обмен военнопленными происходит после окончания войны, — говорит директор фонда исторических исследований «Основание» Алексей Анпилогов. — А так как война фактически не закончена, то и обмен военнопленными не может быть окончательным. Поскольку украинская сторона заинтересована в том, чтобы поддерживать конфликт в горячей стадии, то неизбежны новые пленные с обеих сторон. Таким образом Киев хочет сохранить у себя какое-то число пленных, чтобы оставалась возможность для обмена. Они рассматривают пленных как некий ресурс, в том числе на тот случай, если война завершится не так, как хотелось бы нынешней киевской власти.
Что касается российских граждан в украинских тюрьмах, то их, по разным оценкам — от нескольких десятков, до нескольких сотен. При том, что большая часть этих людей не имеет серьёзной вины перед украинским законом. Можно вспомнить историю Евгения Нефёдова, который по надуманному обвинению уже не первый год находится в одесском СИЗО.
А если говорить о гражданах Украины, обвинённых в сепаратизме и терроризме, то их счёт идёт уже на тысячи.
Всё это происходит потому, что киевская власть заинтересована в том, чтобы образ врага постоянно маячил в украинском информационном поле. И соответственно, этот образ должен периодически привязываться к конкретным личностям.
Что касается России, то её половинчатая позиция сказывается во всём, в том числе в отношении к собственным гражданам, осуждённым на Украине. Нельзя действовать долго по принципу «тут вижу, тут не вижу». Невозможно быть чуть-чуть беременным. Надо сказать всему миру, что киевский режим — преступный, допускающий пытки и незаконный задержания людей. И тогда мы сможем бороться хотя бы за своих сограждан, да и за украинских граждан тоже. А так получается украинский режим для нас то ли враг, то ли партнёр…
Единственной страной, которая могла бы вступиться за политзаключённых на Украине может и должна быть Россия, поскольку Запад и западные правозащитники стараются в упор не замечать все преступления украинских властей в отношении пророссийских «сепаратистов» и «террористов».
Мы давно должны были всячески распространять «Белую книгу» со списком жертв киевского режима. Её начинали составлять в 2014 году, но она оказалась политически не востребована. А ведь если сейчас такую информацию не собирать и не подтверждать документально, потом её собрать будет сложнее. А у нас же центральные телевизионные каналы захватили разного рода «ряженые» и трудно донести до массовой аудитории истории людей, которые побывали в украинских застенках. А они могли бы рассказать много простых и страшных фактов о том, как относятся там к сторонникам Русского мира. И пока в Киеве находится фактически нацистский режим, это будет продолжаться, к сожалению.
Алексей Полубота
Фото: Михаил Соколов/ТАСС
