0
За пределами возможного приходилось работать в Сирии командиру авиационного звена майору Евгению Сеелеву и его сослуживцам.В части его считают своего рода рекордсменом: за плечами пять командировок в Сирию, причём общий счёт проведённого там времени приближается уже к годичному рубежу. Причина такой интенсивности командировок объясняется только одним – высочайшей профессиональной подготовкой офицера.
Контрасты службы
Четыре его командировки – одна в 2016-м, три в 2017-м – заняли в общей сложности восемь месяцев. Одна из них оказалась ужатой до 36 дней. Дело в том, что тот период совпал со временем сокращения российской группировки в Сирийской Арабской Республике. Среди выводимого личного состава оказались и вертолётчики, в том числе экипаж майора Сеелева. Поэтому он и попал домой, к великой радости жены и детей, чуть раньше, чем планировалось.
…В принципе его боевая работа напоминает своего рода конвейер: командировка, непродолжительный отдых, обязательный курс подготовки и снова Хмеймим. О том, чтобы отказаться или, например, предложить вместо себя кандидатуру какого-нибудь другого лётчика, Евгений, как он признался, даже подумать не мог.
– Есть приказ, он не обсуждается, – говорит офицер. – По-моему, это основа службы, разве не так?
Что такое настоящая служба, он начал понимать ещё в детстве. Отец был командиром отдельной вертолётной эскадрильи, в запас уволился подполковником. Его главный урок, преподанный сыну, был кратким – дискуссий по поводу приказов не допускать.
До подполковничьих погон дослужился и брат Евгения. Сейчас он в филиале Военного учебно-научного центра ВВС «Военно-воздушная академия имени профессора Н.Е. Жуковского и Ю.А. Гагарина» в Сызрани «ставит на крыло» будущих военных лётчиков. К слову, в этом же вузе оседлал винтокрылую машину и Евгений. Диплом ему вручили в 2006 году.
Рассказывая о первом месте своей службы, майор Сеелев не преминул отметить контрасты тамошних пейзажей с тем, что довелось увидеть в Сирии. Посёлок Алакуртти, что в Мурманской области, расположен за Полярным кругом, на 67-й параллели. Суровая северная природа пугает и завораживает одновременно: заснеженные сопки, порожистые реки, огромные, необъятные просторы…
Три года Евгений распахивал это бескрайнее небо. Летал на Ми-24. Первоначальную практику он получил на Ми-8. Но и особых затруднений при выполнении полётных заданий на Ми-24 не возникало. После соответствующей подготовки, разумеется. Да и школа Сызранского высшего военного авиационного училища лётчиков – так ранее назывался нынешний филиал ВУНЦ – дала надёжный запас как теоретических знаний, так и практических навыков. А вот чего не хватало в Алакуртти, на что всегда сетовал служивший там народ, так это лето. Оно хотя и наведывается в заполярные края, но весьма не надолго. Не то что в Сирии… Впрочем, к этому мы ещё вернёмся.
На следующем месте службы, в пригороде Санкт-Петербурга, офицеру тоже выпало осваивать новую технику. Это были транспортно-боевой Ми-35 и совершенно новый ударный вертолёт, способный вскрывать и поражать цели в условиях активного огневого воздействия со стороны противника, выполнять задачи в ночное время, совершать замысловатые воздушные пируэты, Ми-28. Именно на машинах этих двух серий Евгению Сеелеву и довелось выполнять задачи в небе Сирии.
Ми-28 уже получил в НАТО прозвище Havoc – «Разрушитель». Такое название этот российский вертолёт заимел, главным образом, благодаря комплексу своего бортового вооружения: на четырёх точках подвески здесь могут быть размещены неуправляемые ракеты калибра 80 и 122 мм, управляемые противотанковые ракеты «Штурм» и «Атака», зенитные ракеты «Игла». Носовая 30-мм пушка управляется лётчиком при помощи нашлемного прицела. По оценке специалистов, такой арсенал позволяет поражать в современном бою цели практически всех типов.
После того как ВКС России обеспечили сирийским войскам полноценную поддержку, боевики перешли к тактике более активных передвижений преимущественно ночью
На маршрутах боевого применения
Хмеймим. Российская военная база на территории Сирии, точка старта (или финиша) воздушной трассы, соединяющей нашу группировку с Большой землёй. В числе задач, доверенных экипажу майора Сеелева, было сопровождение и прикрытие воздушных судов на глиссаде взлёта-посадки в районе этого аэродрома. По сути, речь шла об обеспечении безопасности полётов военно-транспортной авиации на самом незащищённом участке маршрута – в районе снижения либо набора высоты.
О нюансах этой работы вертолётчиков особо распространяться не стоит: есть тут и свои методики, и свой алгоритм… Главное – конечный результат. А он выражается в отсутствии происшествий, в безопасном использовании аэродромной инфраструктуры, в возможности совершать полёты в штатном режиме. При этом, что бы ни говорили, а боевики по-прежнему не оставляют намерений проверить на прочность подступы к аэродрому. Вылазки боевиков с применением тех же беспилотников (самопальных летательных аппаратов, снабжённых, например, ручными гранатами) не редкость для этих мест.
Для противодействия всей этой нечисти и поднимаются в небо наши винтокрылые бойцы. Тот же Ми-35 благодаря своему бортовому комплексу обороны способен засекать работу локаторов систем целеуказания, старты зенитных ракет и тут же превращать их в бесполезные болванки путём применения систем оптико-электронного подавления.
Поинтересовался у Евгения, сколько же всего боевых вылетов совершил он за время своих сирийских командировок. Начали считать – сбились на третьей сотне. И немудрено, если учесть, что министр обороны генерал армии Сергей Шойгу, докладывая Верховному Главнокомандующему Вооружёнными Силами Российской Федерации Владимиру Путину о работе военных авиаторов в Сирии, сравнил её интенсивность и напряжение с «Формулой-1». Да, наши лётчики и персонал наземных служб работали так, что это порой смахивало на старты легендарных автогонок.
Правда, на «Формуле-1» не стреляют… К тому же для майора Сеелева и его сослуживцев район выполнения задач не ограничивался авиабазой Хмеймим и её окрестностями. Как прикинул сам офицер, за время пребывания в Сирии ему пришлось облететь не меньше трети территории страны. Его машина – в составе группы и в одиночном порядке – привлекалась для сопровождения вертолётов поисково-спасательной службы, обеспечивала прикрытие военно-транспортных Ми-8, доставлявших грузы в места расположения войск. Довелось участвовать и в нанесении ударов по целям и позициям боевиков и сопровождать воинские колонны, прикрывая их с воздуха.
Когда темнота – союзник
Ещё один вид боевой работы в Сирии с подачи некоторых журналистов получил название «свободная охота». Это когда самолёты или вертолёты, находящиеся в воздухе, засекают объекты боевиков и по согласованию со штабом наносят по ним точечные удары. Между прочим, по словам Сеелева, таким способом был уничтожен не один объект террористов. Причём летать зачастую приходилось в ночное время. Почему? Ответ прост: после того как Воздушно-космические силы России обеспечили сирийским войскам полноценную поддержку, боевики изменили порядок своих действий, перейдя к тактике более активных передвижений преимущественно ночью. Таким образом они рассчитывали укрыться от всевидящего ока с неба.
Не вышло. Современная техника позволила нашим лётчикам видеть и ночью как днём.
– Система ночного видения работает очень эффективно, – отмечает майор Сеелев. – Скажем, с Ми-28 можно заметить автомобиль на удалении 15 километров, с Ми-35 – 6 – 7 км. Тепловизоры, специальные очки – всё это используется для обнаружения целей в тёмное время суток и даёт высокие результаты.
Когда-то в Афганистане нашим лётчикам о подобном оборудовании приходилось только мечтать. В настоящее время средства ночного обнаружения используются в армейской авиации куда более активно, показав свою эффективность. Сирийские события ещё более расширили эту практику. Техника и технологии ночного видения за последние годы стали более совершенными. В этом убеждают и положительные отзывы наших военных лётчиков – главных эксплуатантов данного снаряжения, в том числе в боевой обстановке.
Террористы вскорости осознали, что ситуация развивается в опасном для них направлении. Поняв, что за ними ведётся ещё и ночная охота, они скорректировали порядок своих действий. Вообще, как это уже не раз говорилось, террористы в Сирии оказались хорошо обученными, качественно вооружёнными, готовыми к смене тактики поведения. На применение тепловизионной аппаратуры боевики ответили усилением скрытности своих ночных передвижений, использованием малоизвестных маршрутов. В дневное же время применялись самые различные, порой экзотические методы маскировки.
– Однажды засекли грузовик, который по цвету сливался с пустынной местностью, – вспоминает один из эпизодов майор Сеелев. – Оказалось, машина была густо измазана глиняно-песчаной смесью. Кроме того, боевики не раз пытались сбить нас с толку, создавая ложные цели.
Испытание характеров
Но реальных целей, настоящих объектов, где укрывались террористы, всё же было больше. При этом бандиты всегда огрызались огнём – из крупнокалиберных пулемётов, зенитных установок. То есть для наших лётчиков это была настоящая боевая работа, и в полёт каждый отправлялся с традиционным набором: автомат, пистолет, гранаты, запас боеприпасов, аварийная радиостанция… Евгений как-то подсчитал, что в воздухе он порой находился по шесть часов с короткими перерывами на дозаправку и уточнение боевых задач, после чего запускал винт снова. Так было в дни активных боёв за Пальмиру весной 2016 года, при штурме Акербата летом-осенью 2017-го.
Сложностей добавляли и погодные, климатические условия. Ведь, как известно, даже современная авиация нередко зависима от капризов природы.
Для майора Сеелева и его сослуживцев район выполнения задач не ограничивался авиабазой Хмеймим и её окрестностями
– Досаждала облачность в горах, – делится своими наблюдениями майор Сеелев. – Сирийский ландшафт – это горно-пустынная местность. Вдоль моря проходит горный хребет высотой 1200–1500 метров. Взлетаешь – нет облаков, перелетаешь через хребет на равнину – облачно. Но самое опасное – грозы. Их с земли предугадать зачастую невозможно. Лучше возвратиться, но приходилось и перелетать грозовые участки. Высота – 4 – 5 километров. В грозу опасны восходящие и нисходящие потоки, мощная кучевая облачность. Можно войти на ста метрах, а выйти на трёх с половиной тысячах. Или, наоборот, с большой высоты уйти глубоко вниз.
Он застал в Сирии все времена года, все сезоны. Летом – изнуряющая жара, когда термометр зашкаливал за полсотни градусов. Это в тени. На солнце же корпус вертолёта буквально раскалялся – хоть яичницу на нём жарь! Зима, хотя и приносила какое-то облегчение в виде прохлады, доставляла другие проблемы – туманы, сильные ветра с песчаными бурями, резкие перепады температуры. Евгений вспоминает, как на одном из оперативных аэродромов, где они однажды базировались, в умывальнике замёрзла вода. Да, нашим военным в Сирии порой приходилось жить по-спартански. Война есть война…
Конечно, доставалось и технике. В сильную жару управлять вертолётом непросто, особенно полностью укомплектованным средствами вооружения и боеприпасами. Здесь нужны особые навыки. Представьте цель, габариты которой с учётом удаления не превышают размеров ногтя – тот же пикап с пулемётной установкой или пресловутый «джихад-мобиль». Попасть по такому объекту, да ещё если он движется с высокой скоростью, – задача не из простых даже в учебном полёте.
В одном из таких эпизодов экипажу майора Сеелева пришлось настигать грузовик с боевиками, обстрелявшими до этого сирийский блокпост. Они стремительно двигались по высохшему руслу реки, надеясь оторваться от преследования с воздуха. Естественно, состязание завершилось для боевиков жестоким проигрышем.
Для наших лётчиков это была настоящая боевая работа, и в полёт каждый отправлялся с традиционным набором: автомат, пистолет, гранаты, запас боеприпасов, аварийная радиостанция.
Спрашиваю Евгения, какое оружие из имеющегося в номенклатуре винтокрылых машин ему больше подходит. Тот отвечает философски: дескать, оценивать вооружение нужно исходя из целесообразности его применения в данной обстановке, характеристик целей, их удаления.
– Неуправляемыми ракетами поражаются площадные цели, там больше разлёт осколков, – уточняет офицер. – По точечным целям, в том числе легкобронированным, лучше бить управляемыми ракетами: у пушки дальность стрельбы меньше, стало быть, есть риск попасть под огневое воздействие с земли. Но и преимущества у такого оружия имеются. В их числе высокая скорострельность, внушительный боекомплект.
А вот с приоритетами в выборе боевой машины Евгений определился однозначно – Ми-28.
– Выше мощность, лучше манёвренность. Характеристики оружия у Ми-28 тоже позволяют многое, этот вертолёт и видит, и стреляет дальше. Лучше продумана эргономика кабины, то есть экипажу здесь комфортно, а это тоже немаловажно.
Завершая встречу, поинтересовался у офицера: а ну как придётся снова собираться в путь, в те же «южные края»? Всё-таки пять командировок за спиной, да и семья, трое детей. Об этом тоже забывать не следует…
– Приказы не обсуждаются, – ответил он уже знакомой фразой.
Мне же остаётся только добавить, что за проявленные при выполнении боевых задач на территории Сирийской Арабской Республики мужество и отвагу командир звена майор Евгений Сеелев представлен к государственной награде.
Марина Щербакова
