4
Польша долго выказывала «ангельское терпение» по отношению к Украине, но взаимности не увидела, заявил на днях министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский. Нетрудно понять, откуда этот выпад.
Например, выступая на официальном уровне за дружбу с поляками, Киев запрещает въезд на территорию Украины польским общественникам (самый громкий случай – запрет на въезд на пять лет мэру Пшемышля Петру Хоме в январе 2017 года) и препятствует проведению польской стороной эксгумационных работ на территории Украины.
«Мы видели эти проблемы, но намеренно их не акцентировали. Мы разговаривали с партнёрами с Украины, а они просили нас эту тему не трогать, потому что у них война...» – сказал Ващиковский.
Деградация польско-украинских отношений становится уже очевидным фактом. Хотя Ващиковский, как опытный дипломат, снабдил своё заявление уверениями в том, что «военные, политические и экономические связи [между Украиной и Польшей] функционируют без проблем» и особого напряжения в отношениях нет, невооружённым глазом видно, что польско-украинская любовь образца 2014 года тускнеет и уходит в прошлое.
Появились чёрные списки украинских политиков, замеченных в антипольских настроениях. Им будет запрещён въезд в Польшу. Первым в список попал секретарь Государственной межведомственной комиссии по увековечиванию памяти участников АТО, жертв войны и политических репрессий, депутат Львовского горсовета Святослав Шеремета, уличённый Варшавой «в увековечивании памяти вооружённых формирований, сотрудничавших с Третьим рейхом». Правда, в Европе нет согласия в отношении значимости этих фактов, и обвинения Варшавы не помешали, например, С. Шеремете приехать в Германию.
Украина и Польша – государства, в одинаковой мере сделавшие так называемую политику исторической памяти чем-то вроде идеологического фундамента в отношениях с соседями. А в отношениях поляков и украинцев, особенно в годы Второй мировой войны, много незаживающих ран. Киеву, впрочем, это не мешает копировать шаги Варшавы в политических операциях с исторической памятью. Украинский институт национальной памяти (УИНП) во главе с Владимиром Вятровичем, отвечающий за внедрение в массы «правильной» версии украинской истории, и тот скопирован с Польского института национальной памяти, и долгое время руководство обоих институтов находилось в плотном рабочем контакте.
Украина в её современных границах, не имея никакой иной политической истории, кроме истории периода социализма (во времена существования УССР) и практики националистических отклонений (с культом Бандеры, Шухевича и дивизии СС «Галичина»), сделала ставку на национализм как государственную идеологию. Это затрагивает отношения с соседями, что и имел в виду Ващиковский, когда упомянул о «странных рассказах об истории», звучащих из Киева. Странность этих «рассказов» не ограничивается Польшей – она распространяется на Россию (прежде всего и больше всего), Белоруссию, Приднестровье, Венгрию, Румынию.
Почему украинские власти не позволяют Варшаве проводить эксгумационные работы в местах захоронений поляков на Украине? Потому что большинство лиц польской национальности на Украине были уничтожены отнюдь не коммунистическим режимом, а украинскими националистами во время польско-украинской войны 1918-1919 гг., гитлеровской оккупации и после неё (Волынская резня; война между ОУН-УПА и Армией Крайовой).
Каждый эксгумированный на Украине поляк может стать прямым свидетельством преступного характера украинского национализма, чего и страшатся в Киеве. Польско-украинские переговоры о возобновлении эксгумации проходили в Кракове в ноябре 2017 года в режиме строгой секретности, журналисты были предупреждены о нежелательности каких бы то ни было комментариев об их результатах. Вопрос остаётся нерешённым.
Вятрович условием разрешения полякам на возобновление эксгумационных работ на территории Украины поставил легализацию памятников ОУН-УПА на территории Польши. Однако принять такое условие польские власти не могут: это сделало бы неминуемым шквал возмущения в стране. Диалог зашёл в тупик.
Политики полагали, что Варшава и Киев сблизятся на почве евроинтеграции Украины, но это оказалось пропагандистской мишурой – конкретного проекта «интеграции Украины в Европу» нет и, скорее всего, не появится. Тот же Ващиковский, отвечая на вопрос о программе «Восточного партнёрства», откровенно признал: «…эта программа малопривлекательна. Она предусматривает помощь в размере €600 млн. для шести стран в течение шести лет. Этого хватит только на командировки в Брюссель». Программа «Восточного партнёрства» рассчитана на Украину, Молдавию, Белоруссию, Армению, Азербайджан и Грузию, но, как признает глава МИД Польши, «программа недостаточно амбициозна и не удовлетворит европейских устремлений участников».
Суть, однако, не в том, что «программа недостаточно амбициозна». Программа «Восточного партнёрства» – это инструмент шантажа в руках Брюсселя. 30 ноября было объявлено об утверждении бюджета ЕС на 2018 год в размере €160,1 млрд., из которых €602,5 млн. полагаются странам-участницам «Восточного партнёрства», а уже на следующий день 1 декабря оказалось, что Украина ничего из этих денег не увидит. Официальная причина – недостаточно эффективное проведение реформ. Неофициальная причина, на которую ссылаются репортёры ВВС, – коррупция, свирепствующая в высших эшелонах украинской власти, и эмбарго на экспорт украинского леса-кругляка в страны Европейского союза.
Больше всего сейчас Киев нуждается в деньгах. У Польши, и так растратившей €150 млн. на помощь Украине, таких денег нет, и режим Порошенко пытается через голову поляков говорить с Германией.
В польской геополитической мысли всегда был актуален тезис о том, что Германия может использовать националистическую Украину в антипольских комбинациях, что и произошло в годы Второй мировой. В наши дни Берлин куда реже критикует неонацистские тенденции в идеологии украинской государственности, чем Варшава. Автору сих строк пришлось однажды убедиться, что консульство Германии во Львове вполне уютно чувствует себя на улице, «украшенной» символикой ОУН-УПА, – преступной организации, сотрудничавшей с гитлеровцами.
Владислав Гулевич
