4
Одна из причин майдана — наивная вера в то, что из-за отмены Соглашения об ассоциации с ЕС украинцы лишились зарплаты в 1000 евро и образа жизни как в уютной и чистой Европе.
Украинцы, да и все граждане стран бывшего СССР и социалистического лагеря, особо не скрывали, почему они так рвутся присоединиться к «европейской семье народов» и войти в ЕС. Пожалуй, главной причиной была надежда тут же заполучить финансовую помощь и подключиться к брюссельскому «аппарату искусственного финансового дыхания».
Официально это называется политикой кохезии (выравнивания), то есть финансовой поддержки богатыми странами Западной и Северной более бедных стран Центральной и Восточной Европы. Заявленной целью политики кохезии является выравнивание в уровне жизни и экономического развития между преуспевающими старыми членами Евросоюза и странами, вступившими в ЕС в 2004 и 2007 годах. И надо сказать, эффект действительно был.
В 2012-13 годах украинские СМИ обильно публиковали материалы об экономических чудесах Венгрии, Чехии, Словакии, Польши…Приводились шести-, а то и девятизначные суммы в евро, которые получали страны бывшего варшавского блока на строительство дорог и обновление предприятий. «И у нас получится», - вот был основной пафос украинских «отцов» майдана. Вот только ни они, ни бюрократы из ЕС не торопились объяснять простым украинцам, что время щедрых раздач финансовой помощи уже давно прошли в ЕС и наступили времена затягивания поясов и избавления от иждивенцев.
Щедрое финансирование сокращается, но пока не столь резко. Согласно аналитическому докладу международной аудиторской компании KPMG, в 2007-2015 годах «новая» Европа получила порядка 176 млрд евро. Переводя на язык материальных ценностей, это порядка 50 «крымских мостов»! Понятно, что при таких вливаниях элиты восточной Европы готовы были на любые условия. А в действующем семилетнем бюджете ЕС на 2014-2020 годы на дотации региону в рамках политики кохезии выделено еще 167 млрд евро.
Брюссельское финансирование идет к странам новой Европы в основном из трех еврофондов: Европейского фонда регионального развития, Европейского социального фонда и Фонда кохезии. Помимо этих трех основных, брюссельской бюрократией было создано множество отраслевых еврофондов: Европейский фонд развития сельского хозяйства, Европейский фонд морского промысла и рыболовства и тому подобные.
Деньги из еврофондов шли преимущественно на развитие инфраструктуры: предполагалось, что дотации из структурных фондов ЕС создадут базис для самостоятельного экономического развития стран «новой» Европы, которые через несколько десятилетий вернут эти деньги в Брюссель сторицей. Однако на деле всё получилось совсем не так радужно.
Ряд стран «новой» Европы благодаря дотациям из Брюсселя действительно сумел существенно модернизировать инфраструктуру, сохранить промышленный и сельскохозяйственный потенциал, и в целом компенсировать издержки евроинтеграции, сведя к минимуму трудовую миграцию. Речь идет прежде всего о Словении, Чехии, в меньшей степени о Польше.
Прочие страны не смогли эффективно распорядится предоставленными Брюсселем деньгами и, как следствие, понесли на себе издержки евроинтеграции, лишившись флагманов промышленности и подорвав сельское хозяйство в интересах крупного европейского капитала, уничтожившего по сути потенциальных конкурентов. Достаточно взглянуть на Болгарию, где был нанесен тяжелый удар по агросектору (ЕС выделял дотации под условия сокращения посевных площадей), и страны Балтии, лишившихся рыболовецкого флота, сахарных заводов и крупных промышленных предприятий, тем самым утратив возможности полноценного финансового самообеспечения. В частности, правящий класс прибалтийских республик исходил из того, что в условиях выделения Брюсселем крупная промышленность больше не нужна. Кроме того, лет 15 назад была популярна экономическая теория постиндустриального уклада, гласящая о том, что крупная промышленность должна быть перенесена в страны «третьего мира», а трудоспособные граждане Европы должны быть заняты в сфере услуг.
Разразившийся в 2008 году мировой экономический кризис привел к существенному сужению «кормовой базы» даже в странах «золотого миллиарда». Особенно болезненно кризис ударил по странам Восточной и Южной Европы, требовавших все больше дотаций из Брюсселя. Рекордсменом стала Литва, бюджет которой на 2009 год на треть составляли прямые дотации из ЕС.
Нынешний рост популярности левых и правых евроскептиков в ключевых странах ЕС связан в том числе недовольством налогоплательщиков данных стран тем фактом, что аппетиты «младоевропейцев» в части выделения дотаций и не думают падать. При этом, повторимся, ресурсная база стран «ядра» ЕС не бесконечна – для Берлина и Парижа все более обременительно тянуть на себе «новую» Европу; да и многие страны «новой» Европы за годы членства в ЕС перестали быть даже потенциальными конкурентами для «старой» Европы, потому, в сущности, поток дотаций можно перекрывать. К тому же, политика кохезии не сумела остановить миграционный поток из Восточной Европы – тот же Brexit стал реакцией значительной части британского общества на засилье гастарбайтеров из Польши и Прибалтики.
Выход Британии из ЕС является одной из ключевых причин, почему дотации для восточноевропейских государств будут сокращены в следующем бюджетном цикле 2021-2027. Согласно проекту Еврокомиссии, сокращение составит 30 млрд евро – напомним, что ежегодные взносы Великобритании в «общий котел» ЕС составлял 11-14 млрд евро. В Еврокомиссии считают, что восточноевропейские государства получили непропорционально большие выгоды после расширения ЕС в 2004-2007 годах. Поэтому в рамках пересмотренной политики кохезии Польша должна получить на 23%, или на 19,5 миллиарда евро меньше, чем в период 2014-2020 годов. Предполагается, что наибольшее сокращение финансирования испытают на себе Чехия, Венгрия, Литва и Эстония – на 24%.
Кроме того, Еврокомиссия планирует привязать выделение дотаций к показателям соблюдения базисных демократических ценностей ЕС (что бы это ни значило). Здесь явный намек на Польшу и Венгрию, наиболее зависимых от европейских дотаций стран, фрондирующих при этом по отношению к Брюсселю, не желая принимать у себя беженцев и мигрантов с Большого Ближнего Востока и Африки. Кроме того, в Польше и Венгрии растут автократические тенденции, что не нравится европейскому истеблишменту.
За имплементацию общеевропейского бюджета 2021-2027 в стенах Еврокомиссии и Европарламента развернется ожесточенная борьба. Польша, Венгрия и их прочие коллеги из «Вышеградской четверки» обещают бороться за продолжение дотирования в прежних объемах, но нет особых сомнений в том, что Берлин и Париж сумеют пролоббировать проект бюджета с урезанными субсидиями (к тому же, нет желающих закрывать возникшую финансовую пробоину в бюджете ЕС после выхода Великобритании).
С другой стороны, урезание дотаций вызовет еще большую фронду «Вышеградской четверки» по отношению к Брюсселю, что сделает Евросоюз еще менее монолитной институцией, способной проводить активную внешнюю политику.
Впрочем, возможно, эта угроза преувеличена. Но наверняка странам Восточной Европы придется более активно искать себя в системе международного разделения труда, активизируя экономическое сотрудничество с, например, Китаем (по проекту Нового Шелкового пути) и (о, ужас!) с Россией. Примечательно, что Болгария уже обратилась к Москве относительно постройки прямой ветки газопровода по дну Черного моря, а в начале 2018 года премьер-министр Литвы Саулюс Сквернялис высказывался о необходимости задуматься над восстановлением связей с РФ.
Ну а что Украина? Она, по сути, ценой огромных людских потерь, развязывания гражданского конфликта купила себе дорогущий билет на «Титаник». Да и попасть на тонущий корабль ЕС страна стремилась под лозунгом «придут европейцы и все сделают». Однако уже со следующего бюджетного цикла тот Евросоюз, который хорошо знаком украинским «еврооптимистам», фактически перестанет существовать. Следовательно, образ Евросоюза в глазах общества уже меркнет и начнет стремительно затухать. А тут еще фактический возврат визового режима под видом обязательной предварительной регистрации для въезда в страны ЕС. К чему это может привести? К прагматизации внешней политики Украины, правда, в следующем политическом цикле.
А тут еще с приходом Трампа безоблачные отношения с ЕС сменились штормом: между Вашингтоном и Брюсселем начались трения, связанные с вопросами Ирана, КНДР, Иерусалима как столицы Израиля, «Северного потока – 2», торговых ограничений. Как действовать Киеву в условиях, когда, например, Вашингтон потребует признать Иерусалим столицей Израиля, а Брюссель выскажется против этого решения?
Декларируя идею европейской и евроатлантической интеграции в качестве приоритета внешней политики, киевские «верхи» сами не избавились от иждивенческих настроений, пытаются за счет жесткой и враждебной политики в отношении России выбить себе экономические преференции у ЕС. Идея построения либерального рая за счет брюссельской демократии умирает, а покрывающиеся трещинами евроатлантическое единство приводит к необходимости создания общеевропейской армии вне НАТО. В прошлом году в ЕС начал формироваться оборонный союз PESCO – но о планах интеграции в этот союз в Киеве ни разу не упоминали (слышали ли в Киеве эту аббревиатуру – тоже большой вопрос).
Украинские верхи не хотят заниматься своей страной и строить своим руками «европейский рай» на украинской земле. За них никто это не сделает. Но их ментальность — это чистой воды иждивенчество, от которого ЕС решило избавляться. И кормить еще один рот — украинский — не входит в их планы.
Денис Гаевский
